На тихой окраинной улочке Ташкента стоит ничем не примечательный с виду частный дом. И, тем не менее, его адрес – Яккасарайская, 20 – внесен во все справочники и путеводители по странам Центральной Азии, издающиеся в Японии. Здесь расположен музей, посвященный пребыванию на территории Узбекистана японских военнопленных, интернированных сюда после окончания Второй мировой войны.

Документы, фотографии, предметы быта тех лет, выставленные в музейной экспозиции, дают представление о том, как проходила жизнь двадцати трех тысяч солдат и офицеров бывшей Квантунской армии, неожиданно для себя оказавшихся в далекой азиатской республике. После своего прибытия в 1945 году они были размещены в различных регионах Узбекской ССР – в Ташкенте, Ангрене, Бекабаде, Коканде, Кагане. Несмотря на то, что в разрушении городов и сел Советского Союза японцы никакого участия не принимали, поскольку боевых действий на его территории, за исключением района озера Хасан, они не вели, их привлекали к работам на строительных и хозяйственных объектах в качестве бесплатной рабочей силы. Военнопленные строили административные здания, жилые дома, заводы, дороги, возводили плотины, протягивали линии электропередач, трудились на предприятиях. Как и для солдат немецкой армии, пребывание в плену затянулось для них на долгие годы.

Приветливым доброжелательным характером, а также ответственным отношением к выполняемой работе японцы произвели на узбекистанцев неизгладимое впечатление. «Могли ведь тяп-ляп сделать, но они работали хорошо, с душой», - отзываются о них те, кому довелось с ними близко общаться. И так – везде, где они что-либо строили. Соответственно хорошо относились к ним и узбекистанцы, которые жалели пленных и при случае угощали, чем могли.

В той или иной степени японские военнослужащие принимали участие в большинстве крупнейших строек послевоенного времени. С их помощью в Ташкенте были сооружены театр им. Навои, театр им. Мукими, Текстильный комбинат, здание Центрального телеграфа, Министерства культуры. В Чирчике – заводы Химмаш и Сельмаш, Дворец культуры химиков. Они протянули высоковольтную линию электропередачи от Бекабада до Ташкента, которая и сегодня обеспечивает энергией значительную часть столицы. Расположенная в Бекабаде Фархадская ГЭС в то время именовалась «ударной комсомольской стройкой им. Олега Кошевого». Менее известно, что в роли комсомольцев-ударников выступали три тысячи пленных японцев.

- Разыскивая в архивах материалы о японских военнопленных, я обратил внимание на один интересный момент, - рассказывает основатель дома-музея Джалил Султанов. – Почти на всех фотографиях они стоят спиной к объективу. Только кто-то на заднем плане может смотреть в объектив. Дело в том, что официально эти стройки – плотина на Сырдарье и другие – строились собственными силами, поэтому никаких военнопленных там быть не могло.

Идея открытия музея возникла у Султанова не сразу. Работая главным инженером плодоовощной базы, в свободное время он любил читать исторические книги. И постепенно стал задумываться о контактах между Средней Азией и Японией, до которой в средние века доходил Великий шелковый путь. Его заинтересовала история японских военнопленных – первых за всю историю представителей этой страны в столь массовом количестве оказавшихся на территории Средней Азии. Султанов стал собирать материалы по этой теме - записывать свидетельства людей, некогда работавших с ними, посещать библиотеки и архивы. Через какое-то время у него скопилось столько информации, что он решил открыть в своем доме музей. И в 1998 году его официальное открытие состоялось.

Из письма начальника тюремного отдела МВД СССР Буланова на имя замминистра МВД Узбекской ССР Беглова от 20.12.1958 года: «Сообщаю, что руководством МВД СССР санкционировано снятие с учета и ликвидация 15-ти кладбищ, на которых захоронены умершие военнопленные, так как их восстановление и дальнейшее содержание не целесообразно. …При ликвидации этих кладбищ на них надлежит сравнять имеющиеся могильные холмики, уничтожить опознавательные знаки и ограждение. …Земельные участки ликвидированных кладбищ передать местным землепользователям (колхозам, совхозам и т.п.) по территориальности, оформив их передачу соответствующими документами. Таким образом, на учете МВД Узбекской ССР остается два кладбища спецгоспиталей № 3679 и № 1529, которые в дальнейшем следует поддерживать в надлежащем состоянии».

Экспозиция музея пока совсем небольшая и помещается в двух комнатах. Она состоит из документов, фотографий, изделий, сделанных руками военнопленных, и тематически разделяется на две части – объекты и здания, возведенные при участии японских военнопленных, и места их захоронений. Вторая тема – особенная. В земле Узбекистана остались лежать 817 японцев, так и не дождавшихся разрешения вернуться на родину. Хоронили их не на гражданских, а на отдельных кладбищах. В пятидесятые годы их было приказано потихоньку уничтожить, чтобы от них не осталось и следа. Только перестановки в правительстве помешали воплотить это намерение в жизнь. В крайне запущенном виде японские захоронения сохранились до начала девяностых годов. Затем началось их восстановление, и там, где из земли торчала лишь арматура и виднелись проржавевшие таблички, появились аккуратные каменные надгробия. Благоустройство всех японских кладбищ в Узбекистане было завершено в 2002 году.

Изредка дом-музей посещают и сами бывшие военнопленные. Сегодня они уже старики, но их все равно тянет в места, где проходила их молодость. В середине сороковых им было в среднем по 20-30 лет и за те годы, что они провели в Узбекистане – с осени 1945-го до 49-го, а некоторые и до 1950 года, - многие из них успели выучить русский язык. «Эту ложку я собственноручно выточил из обрубка металла», - написано от руки под экспонатом, подаренным Султанову одним из японских ветеранов.

Толстая книга отзывов почти полностью исписана иероглифами и надписями на других языках. Некоторые из них снабжены переводом, другие в нем не нуждаются:

«Очень рады, что такой музей существует здесь в Ташкенте. 2001.8.31. Акико Кондо».

«Хотя это мой пятый визит в Ташкент, музей я посещаю впервые. Ознакомившись с такой большой работой, я глубоко взволнован и рад. Я прошу, чтобы документы, находящиеся в музее, хранились как можно дольше. Котоки Тетсио, 76 лет. Находился в Ташкенте военнопленным. 24 октября 1998 года».

«Я чувствую уважение, благоговение к людям, которые, будучи военнопленными, заложили камень дружбы между Японией и Узбекистаном. Вместе с тем я молюсь, чтобы японцы спокойно покоились на этой земле. 11 июня 1999 года. Кодга Юмико».

«Мы очень удивлены тем, что сохранилась память о далеком прошлом. В этом небольшом музее со скрупулезной тщательностью и исключительной исторической достоверностью собраны экспонаты со всей территории Узбекистана. Посетив музей, живо воссоздаешь в своей памяти трагические события военного и послевоенного времени».

Изобилие собранного материала подтолкнуло Джалила Султанова к мысли о съемках фильма. С помощью оператора он снял 50-минутный документальный фильм, презентация которого состоялась в 2003 году на узбекском и японском языках. Фильм получил название «Хиираги».

- Хиираги – это вечнозеленое растение с душистыми цветками, - объясняет автор. – Мы делали фильм о человеческой памяти, а она вечна. Согласно японскому этикету, когда делают подарок, то преподносят его с веточкой цветка. И мы преподносим фильм с цветущей веточкой хиираги. Это фильм о послевоенном времени, о том, как японцы здесь работали, жили.

Материалы для своего фильма Султанов отыскал в архивах. По его признанию, это стоило ему громадных усилий. Основная сложность заключалась в том, что кадры и фотографии с военнопленными не были сведены в отдельный тематический раздел, поэтому ему пришлось просматривать все материалы, относящиеся к 40-м годам. Иногда, чтобы найти лишь одну подходящую фотографию, ему приходилось просиживать в архиве неделями.

Как-то шофер, работавший вместе с японцами на строительстве Фархадского канала, рассказал, что при погрузке тяжелых камней одного из японцев придавило двухсоткилограммовым камнем. Его товарищи подоспели на помощь и общими усилиями сняли с него этот камень – откуда только силы взялись. Султанов захотел проиллюстрировать этот случай и две недели безвылазно провел в архиве – и на пятнадцатый день все-таки нашел нужную фотографию.

Хотя мечта автора фильма о его презентации в самой Японии пока откладывается, Султанов уже готовит новый фильм на эту тему. На русском языке он будет называться «Кирпичи для города Ташкента». Рабочий материал для этого фильма – о японцах, работавших на кирпичных заводах – уже собран. В узбекском варианте его название будет звучать иначе: «Следы, оставленные в зданиях».

- Они оставили в нашей стране свой след, построив эти здания, - говорит Джалил Султанов. - Когда я встречался с некоторыми из них, то дал им в руки кирпич. «Ну, как, нравится?», - спрашиваю. «Нет, - отвечают. - Наши кирпичи качественнее были». Поэтому дома до сих пор и стоят…

Главным итогом пребывания японских военнопленных в Узбекистане Султанов считает хорошую память, которую они о себе оставили, перекинув таким образом своеобразный мостик между двумя совершенно непохожими культурами.

…На той же улице Яккасарайская, в нескольких сотнях метров от музея находится и японское кладбище. Точнее, небольшой участок посреди большого мусульманского кладбища, отделенный от последнего решетчатой оградкой. Рядом - захоронение немецких военнопленных. До начала 90-х годов здесь были только могильные холмики и ржавые железки с табличками. Сегодня японское кладбище поражает чистотой и аккуратностью – белокаменные плиты надгробий, стела, памятный мемориал. Дорожки между плитами с иероглифическими надписями посыпаны песком. На плитах мемориала выбит список солдат и офицеров, похороненных в разных городах Узбекистана. На Яккасарайском кладбище города Ташкента покоится 79 человек, в Ташкентской области – 8 человек, в Коканде – 240, в Чоаме (Андижанская область) – 32, в Бекабаде – 146, в Бостанлыке – 13, в Фергане – 2, в Ангрене – 133, в Кагане (Бухарская область) – 153 человека. А еще японские могилы есть в Южном Аламушуке (Андижанская область), где похоронены 4 человека. Они были обнаружены Д.Султановым уже после сооружения мемориального комплекса, поэтому в общий мартиролог не попали.

Яккасарайское японское кладбище хорошо ухожено (как и соседнее немецкое) и посещаемо. Когда я уходил, то встретил двух молодых японцев, мужчину и женщину, осматривавших надгробные памятники, изучавших надписи на них. Чувствовалось, что для них память о соотечественниках, погибших в далекой чужой стране – не пустой звук, поэтому они и пришли сюда, чтобы отдать им должное, почтить их память. И надо признать, что к этой памяти в Узбекистане относятся достаточно бережно, поскольку за время своего пребывания в республике японцы оставили значительный след: не только в зданиях и в земле, но и в человеческих душах.