Эта статья московского историка Татьяны Котюковой была опубликована в сборнике «Центральная Азия. Традиция и современность», выпущенном Институтом всеобщей истории Российской Академии наук в 2011 году. Она посвящена событиям почти столетней давности, когда некоторые политические силы России стремились включить жителей южных колоний в избирательный процесс, дабы в Государственную Думу вошли и депутаты из Туркестана.

Данная работа — сугубо научная, изобилующая ссылками и забытыми фамилиями, - будет интересна не только специалистам, но и широкой аудитории. Ведь проблема народовластия и честных выборов, как и прежде, остра во всех странах, образовавшихся на пространстве бывшей Российской империи.

* * *

В феврале 1905 года царь [император России Николай II . - здесь и далее в квадратных скобках примечания редакции «Ферганы»] в рескрипте на имя министра внутренних дел А.Г.Булыгина предписал начать разработку закона о создании выборного представительного учреждения. Во второй половине июля 1905 г. в Петергофе по инициативе Николая II было созвано совещание с целью решить судьбу «булыгинского проекта». Император высказал пожелания ранжировать введение представительства от народов и регионов России, сообразуясь «слабым в некоторых ее частях развитием гражданственности»¹. Таких регионов в стране было много.

В предусматриваемых выборах некоторые категории так называемого инородческого населения вообще исключались из избирательной процедуры². Коренное население Туркестана юридически также рассматривалось как «инородческое». Это понятие определялось не только принадлежностью к тому или иному этносу, но и особенностями в управлении. Инородцы подразделялись на оседлых, кочевых и бродячих. Было высказано предложение лишь приглашать представителей этой категории населения в Думу для дачи «объяснений» при обсуждении касающихся их вопросов³.

Этот факт обеспокоил высшую краевую администрацию. Выяснить причину такой позиции Петербурга пытался генерал-губернатор Туркестана Н.Н.Тевяшов. В письме А.Г.Булыгину его желание отстоять краевые интересы отражено предельно четко: «Мне не известны мотивы, послужившие основанием к лишению почти половины населения края права (избирательного. — Т.К.), предоставляемого всем русским подданным. ...Считаясь юридически кочевниками, эти инородцы не представляют неорганизованного элемента, который не был бы в состоянии принять участие в выборах»⁴. К мнению генерала Тевяшова в Петербурге прислушались. В итоге оседлых и кочевых инородцев было решено все же к выборам допустить.

Для европейского населения, по предварительным расчетам Булыгина, планировалось от 15 до 17 депутатов от всего края. Причем Ташкенту предполагалось предоставить право отдельного представительства⁵.

28 июля 1905 г. ташкентский городской голова В.И.Рыбушкин и гласные городской думы направили петицию царю. В ней, в частности, говорилось, что тяжелое время, переживаемое всей Россией, вызвало напряженное и неспокойное состояние среди русского населения Туркестана и, тяжело отражаясь на его благосостоянии, передается и в массу туземного населения. Это может подорвать престиж русского влияния и вызвать неправильные представления о силе и мощи Русского государства в регионе. Единственно правильный выход из создавшегося положения депутаты видели в «безотлагательном созыве свободно избранных народных представителей»⁶.

Учитывая региональную специфику, депутаты городской думы настаивали на отдельном представительстве от коренного и европейского городского населения. Генерал-губернатор Тевяшов также доказывал не только необходимость проведения раздельных выборов, но и вообще «дарования» специальных привилегий русскому населению Туркестана, которое составляло лишь около 5% от общего населения. Он подчеркивал, что при таком соотношении в среде пришлого населения заведомо пропорционально меньше лиц, имеющих право на участие в выборах. Он обращал внимание правительства, что «интересы пришлого, главным образом русского населения, во многом стоят в противоречии с интересами туземного населения». Поэтому нужды края не должны освещаться в Думе односторонне представителями коренных народов, «а для этого надлежит предоставить каждой области иметь в Государственной думе, хотя бы по одному представителю нетуземного населения»⁷.

Туркестанские владения России в начале XX века

Планка имущественного ценза для избирателей края, по мнению туркестанской администрации, могла оказаться очень высокой, даже для Ташкента. В записке А.Г.Булыгину «О количестве недвижимых имуществ в городе Ташкенте» генерал Тевяшов сообщал, что недвижимостью, дающей право прямого участия в выборах, в городе владеют всего 2152 человека. Имуществом, не дающим избирательного права, владеют 40 880 человек. На основании этих данных генерал-губернатор предлагал предоставить избирательные права всем владельцам недвижимого имущества, независимо от его размера⁸.

Языковой ценз также мог стать серьезной преградой для представителей коренных народов Туркестана на пути к Таврическому дворцу. В проекте Положения об учреждении Государственной думы появился пункт, согласно которому членами Думы не могли стать лица, не знающие русский язык⁹.

«Булыгинская дума», в связи с нарастанием революционной ситуации в стране, так и не была созвана. 17 октября 1905 г. Николай II подписал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка»¹⁰. Однако вопрос туркестанского представительства в формируемых органах законодательной власти продолжал оставаться открытым.

Между тем Н.Н.Тевяшова на посту генерал-губернатора сменил Д.И.Суботич. Новый начальник края продолжил линию предшественника на отстаивание депутатских мандатов для трех основных групп населения региона: оседлого и кочевого (тюрко- и фарсоязычного) и русского.

25 октября генерал В.В.Сахаров, временно замещавший на посту генерал-губернатора Д.И.Суботича, в это время находившегося в Петербурге, обратился к [председателю Совета министров Российской Империи] С.Ю.Витте за разъяснениями сложившейся ситуации. Еще 22 июля 1905 г. А.Г.Булыгину были представлены все необходимые данные по Туркестану для разработки нового законодательства. «...Между тем, — писал В. В. Сахаров, — до настоящего времени о порядке выборов членов в Думу от Туркестана ничего не известно»¹¹.

11 декабря 1905 г. был принят закон о выборах¹². Выборы по этому закону оставались неравными, непрямыми и к тому же неодновременными.

Выборы в I Государственную думу в Европейской России состоялись в марте 1906 г. Выборы от Туркестанского генерал-губернаторства, а также ряда других районов империи должны были производиться по особым правилам, разработанным и утвержденным для каждого региона в отдельности.

Такое положение вещей понятно и легко объяснимо. Власть не знала, чего ожидать от русских либералов. Лидеры национальных политических групп, как и все нерусское население России, были вдвойне непредсказуемы в своих политических устремлениях. В Польше, на Кавказе, в Степном и Туркестанском крае можно было прогнозировать усиление национально-религиозного и сепаратистского движения. Причем с появлением их представителей в Думе это движение получало возможность проявить себя в рамках парламентской борьбы, а национальные лидеры через депутатские фракции и группы обретали равный политический статус с элитой общероссийской.

На такой радикальный поворот в этнорегиональной политике власть пойти не могла. Для нее это могло означать только одно — потерю доминанты и привилегий великорусской народности. Поэтому русское население в национальных окраинах предполагалось выделить в отдельную категорию избирателей.

«Особым совещанием» под председательством сенатора графа Д.М.Сольского была начата работа по подготовке «Правил о применении к областям Семиреченской, Закаспийской, Самаркандской, Сыр-Дарьинской и Ферганской положения о выборах в Государственную думу и дополнительных к ним указаний»¹³.

Первоначально в процессе обсуждения правил была высказана мысль о необходимости вовсе лишить коренное население Туркестана избирательного права. Мотивировалось это его неподготовленностью к законодательной работе. Правые политические круги края поддерживали эту точку зрения: «…Нет никаких оснований думать, — считали они, — что прогресс настолько проник в среду туземной массы и выдвинул из нее широко образованных людей, которые бы сознательно стремились к устройству жизни этого населения на прогрессивных началах»¹⁴.

На таких же позициях стояли некоторые представители туркестанской администрации. 4 января 1906 г. ташкентский городской голова Н.Г.Маллицкий озвучил мнение, что туземное население еще не созрело до выборного представительства. Он также заявил, что самым правильным было бы на первое время лишить это население представительства, так как «для массы оно едва принесет какую-либо пользу, а представители ее (депутаты от коренного населения. — Т.К.) будут преследовать свои корыстные интересы».

Однако большинство членов совещания находило такую меру «в политическом отношении небезопасной» и предложило проводить выборы от коренного и русского населения края совместно. Поскольку, отмечали они, русское население указанных областей настолько незначительно, что предоставление ему права иметь даже одного представителя в Думе было бы чрезмерной привилегией. Всю аргументацию по этому поводу можно свести к трем основным моментам: оно не знает насущных нужд и потребностей края; не интересуется политикой, проводимой центральным правительством; и, наконец, русское население Туркестана в силу высокого процента ссыльного революционного элемента не является политически лояльным и устойчивым.

Противники этой точки зрения делали ударение на то, что при подавляющем большинстве инородческого населения выборы приведут к фактически полному устранению «русского элемента» Туркестана из Государственной думы. Поэтому, для того чтобы «поднять и возвысить значение русской нации» в глазах коренного населения, необходимо предоставить первым право избирать членов Думы самостоятельно. Ни один «инородец», утверждали они, избранный в Думу, не будет содействовать проведению в Туркестане русской государственной политики¹⁵.

На решение дилеммы: увеличивать или нет представительство от европейской части населения Туркестана — комиссия потратила несколько месяцев.

16 марта 1906 г. туркестанский генерал-губернатор Д.И.Суботич в телеграмме военному министру А.Ф.Редигеру, видимо, желая заручиться его поддержкой, написал о «крайней желательности ускорить обнародование правил туркестанского представительства в Государственной думе»¹⁶. Редигер попытался помочь и передал обеспокоенность главы краевой администрации задержкой принятия решения по выборам в Туркестане графу С.Ю.Витте¹⁷. Витте с ответом не торопился.

Противником увеличения «инородческого представительства» населения окраин был министр внутренних дел П.Н.Дурново. 25 марта 1906 г. он писал графу Д.М.Сольскому: «Система выборов не обеспечивает в той мере, как следовало подобающего места в Думе представительству великорусского племени… Значение этого недостатка выступает с тем большей силой, что в настоящее время… замечается острое проявление окраинного сепаратизма, который сплотит, можно думать, в одно целое всех членов Думы от инородцев и инородческого населения окраинных местностей… В областях Туркестанского генерал-губернаторства оно приобретает особое значение. Окраина эта, недавно присоединенная к России завоеванием, а следовательно, закрепление внешних признаков принадлежности ее России представляется особенно желательным»¹⁸.

Далее, в письме П.Н.Дурново настаивает на сохранении депутатских мест от всего нерусского населения таким образом, чтобы оно не вредило количественно имперской доминанте, то есть не превышало представительства от русского населения, а если и превышало, то ненамного¹⁹.

Нужно сказать, что по первоначальному проекту, внесенному Дурново, весь Туркестан получал 15 депутатских мандатов (7 — от пришлого, 8 — от коренного населения)²⁰.

На заседании комиссии от 26 марта 1906 г. против этого проекта выступил председатель Совета министров С.Ю.Витте, который полагал, что 7 представителей от русского населения Туркестана — это слишком много. Русские интересы в крае, настаивал он, будут достаточно отражены представителями от Семиреченского казачьего войска и новой части города Ташкента²¹. Кроме того, излишнее увеличение депутатов от европейского населения «не безопасно в политическом отношении», так как в последнее время в крае «бунтовало одно русское население»²². На это один из членов комиссии резонно заметил, что в последнее время русское население бунтовало и в самой Москве, но это, конечно, не дает оснований лишать ее представительства в Государственной думе!

На заседании комиссии от 26 марта 1906 г. присутствовал и начальник Азиатского отдела Главного Штаба [далее - ГШ] Ф.Н.Васильев. В докладе начальнику ГШ он сообщил следующее: «Прения по этому поводу (туркестанское представительство. — Т.К.) не закончились определенным решением, и дело будет слушаться вторично. Никаких объяснений от меня не требовалось, но, до заседания, на вопрос графа Сольского я доложил, что Ваше Превосходительство сочувствует усилению русского представительства»²³.

Вопрос продолжал оставаться открытым. Его очередное обсуждение было назначено на 7 апреля 1906 г.²⁴

Генерал-губернатор Н.А.Тевяшов предлагал выделить «коренным» 16 депутатских мандатов. Проект был представлен еще в июле 1905 г. во время подготовки проекта «булыгинской думы». Преемник Н.Н.Тевяшова Д.И.Суботич одобрил и подтвердил этот проект в январе 1906 г., но с некоторыми дополнениями²⁵. Они были направлены в комиссию Д.М.Сольского.

31 марта 1906 г. Суботич обратился к военному министру с ходатайством о поддержании представленного им проекта туркестанского представительства в Государственной думе²⁶.

5 апреля накануне очередного заседания Особой комиссии начальник Азиатского отдела ГШ Ф.Н.Васильев в специальной справке, составленной по вопросу туркестанского представительства, писал: «Согласно проекту Министерства внутренних дел кочевое и оседлое население каждой области выбирает вместе одного представителя, что при резком племенном и бытовом различии этих групп легко может вызвать ряд осложнений. …Насколько должна разрастись эта борьба хотя бы в Сыр-Дарьинской области, где 689000 оседлого населения и 998000 кочевого — должно вместе выбирать одного члена Государственной думы. Только установление отдельного представительства от каждой из этих групп гарантирует наиболее спокойное выполнение выбора и обещает наиболее благоприятный результат»²⁷.

По проекту министра внутренних дел П.Н.Дурново (против которого возразил Витте и снял свои возражения только 16 апреля 1906 г.), представленному на заседании Особого совещания 7 апреля 1906 г., Туркестану отводилось 14 депутатских мест²⁸.

23 апреля «Особые правила» о выборах в Туркестане были утверждены Николаем II. В результате общее количество депутатских мандатов от края было ограничено тринадцатью²⁹.

По подсчетам В.А.Пясковского, один депутат от пришлого населения края приходился в среднем на каждые 46 тыс. человек этого населения, а от коренного — на каждые 896 тыс., то есть в 20 раз меньше³⁰.

Если же исходить из цифр Н.Н.Тевяшова, которые мы привели выше, получается, что один депутат приходился на каждые 38 тыс. пришлого населения и 904 тыс. коренного, то есть почти в 24 раза меньше.

Согласно «Особым правилам» о выборах в Туркестане выборы от пришлого (европейского) и коренного населения проводились раздельно. Кроме того, лица, не владевшие русским языком, не могли быть избранными в Государственную думу. Заполнение всей избирательной документации, в том числе, и бюллетеней для голосования, также проводилось на русском языке. Поэтому коренное население имело реальную почву для опасений, что выборы в Государственную думу с их участием или не состоятся вовсе, или пройдут «при очень тяжелых моральных условиях»³¹. Понимая щекотливость и взрывоопасность ситуации, краевая администрация распорядилась о составлении брошюры о правилах и порядке проведения выборов на местных языках.

7 и 8 февраля 1906 г. Советом министров был рассмотрен вопрос о созыве Думы. Он был назначен на 27 апреля. Положение о выборах и дополнение к нему в Ташкенте получили поздно, 2 мая 1906 г. 3 мая известие об этом было опубликовано в «Туркестанских ведомостях». С этого момента в Туркестане развернулась избирательная кампания. Издав и утвердив «Особые правила» с большим опозданием, правительство, по сути, лишило многомиллионное население края, возможности принять участие в работе I Государственной думы.

В результате выборов во II Государственную думу 5 депутатов, избранных от коренного населения, примкнули к мусульманской фракции (близкой по своей политической ориентации к кадетам), 1 — к кадетам. От европейского населения было избрано 3 социал-демократа, 1 эсер, 2 трудовика и 1 беспартийный.

Одна из причин победы «прогрессивного блока» на выборах в крае — отсутствие устойчивого «среднего класса» среди европейского населения. Здесь оно было представлено либо чиновниками, либо рабочими, среди которых было сильно влияние радикально настроенных элементов. Что касается представителей от коренного населения во II Государственной думе, один из лидеров туркестанских джадидов М.Бехбуди открыто заявил, что в нее были избраны не самые достойные. Только депутат М.Тынышпаев имел высшее образование³² и прекрасно знал русский язык. Депутатами Думы, отмечал он, должны избираться наиболее грамотные люди, хорошо владеющие русским языком и знающие специфику края³³.

Тем не менее, участие в работе II Государственной думы оказало определенное воздействие на повышение уровня политического сознания мусульман Туркестанского края.

С разгоном II Государственной думы 3 июня 1907 г. был обнародован новый избирательный закон, объявивший, среди прочих, народы Средней Азии «политически незрелыми». Тем самым власть полностью лишила избирательных прав все население Туркестана, как коренное, так и европейское³⁴. Это положение легло в основу новой государственной политики в отношении национальных регионов.

Мусульмане-депутаты Второй Государственной думы от Туркестана (слева направо): М.-К.Нурбердыханов, А.Р.Кариев, Т.Аллабергиев и Т.Абдулхалилов (последний слева) и от Уфимской губернии Ш-А.Сыртланов (4-ый слева) в буфете Таврического дворца. Фото с сайта Photoarchive.spb.ru

Страницы туркестанских периодических изданий передавали возмущение населения принятым решением: «…Единственный выход, — писала газета «Тутжор», — собрать в одном месте по одному депутату из крупных городов, а по возможности из всех городов пяти областей Туркестана и направить их… с петицией в Петербург… с просьбой войти в состав депутатов III Государственной думы»³⁵.

На страницах газеты «Шухрат» национальной интеллигенцией открыто было заявлено, что III Государственная дума состоит из «недоброжелателей народа, а потому не является народной»³⁶.

А.Г.Зурабов, член II Государственной думы, долгие годы проведший в Туркестане, полагал, что «о некультурности и политической незрелости этого края могут говорить лишь крупные невежды или же черносотенцы»³⁷.

Недовольство новым законом выражали все слои общества: национальная интеллигенция, торгово-промышленные круги, рабочие. Европейское население края также сделало для себя неутешительный вывод: «…укладу жизни туркестанского обывателя не суждено развиваться в законодательном порядке»³⁸.

Такой этнорегиональной политикой верховная власть стремилась затормозить в России, где демократические, а где сепаратистские процессы. Провести четкую и определенную грань между этими процессами было сложно, а подчас невозможно.

На протяжении десятилетия с 1907 по 1917 г. вопрос о восстановлении избирательного права для Туркестана параллельно обсуждался как депутатами Думы, так и туркестанской общественностью.

Накануне открытия III Государственной думы газета «Каспий» опубликовала материал о положении, которое могут занять в ней мусульмане, поскольку от введения нового избирательного закона в первую очередь пострадали регионы с преобладанием населения исповедующего ислам. Автор охарактеризовал ситуацию следующим образом: «Для нас (мусульман. — Т.К.) вообще Дума представляется существующей постольку, поскольку она может способствовать упразднению ограничений наших прав и стремлению нашему к культурному определению»³⁹.

Публикации в «Каспии» созвучна статья под названием «Туркестанский край и закон 3-го июня» в «Ташкентском курьере» за 1908 г.: «III Дума, при таком положении (отсутствие туркестанских депутатов. — Т.К.), не может разбирать чуждые ей нужды нашего края, а потому все вопросы, касающиеся его в Думе, проходят с гробовым молчанием, высказаться некому, все дело ограничивается одной лишь баллотировкой, и принимаются такие законопроекты, от которых нам, быть может, и не поздоровится… Такое положение ненормально, и оно является тормозом к развитию родного края»⁴⁰.

По мнению депутата М. Т. Шахтахтинского: «Конституция инородцам еще более нужна, чем русским. С отсутствием конституции русские лишились бы своих политических прав и гражданских свобод, но их народность и неприкосновенность, их вероисповедание от иноверческого влияния остались бы незатронутыми. Их религия и национальность, господствующая в государстве»⁴¹.

Как относилась к проблеме туркестанского представительства Государственная дума?

Депутаты коснулись ее впервые при обсуждении законопроекта «О сметах и раскладках земских повинностей Туркестанского генерал-губернаторства и Степных областей на 1908–1909 гг.». Кем составлялись эти земские сметы? Их первоначальными авторами были чины местной администрации. Затем они направлялись по бюрократическим инстанциям. Таким образом, получалось, что чиновники выступали в роли главных выразителей нужд края. Но можно ли было их считать таковыми? На всем этом долгом пути от одного чиновничьего кабинета к другому, как справедливо отметил докладчик финансовой комиссии, «вы не услышите голоса местных людей»⁴².

Сами думцы считали такую ситуацию ненормальной, а подход к решению вопросов, связанных с огромным регионом, формалистским. Неожиданно разгорелись бурные дебаты. Выяснилось, что Дума не против поправки избирательного законодательства по существу, то есть включения туркестанской проблемы, но просто еще не пришло время, и она не готова этого сделать.

Что же могло стать причиной такой неготовности? По всей вероятности, и это подтверждают стенограммы заседаний: депутаты боялись, что с появлением региональной политической элиты от ранее бесправных областей политическое равновесие нарушится. В свою очередь, просматривалась реальная угроза изменения соотношения партийных сил в Государственной думе⁴³. Несмотря на отдельные уверения, что эти страхи необоснованны, а сложившаяся ситуация невыгодна и даже опасна для России, окончательное решение вопроса было отложено.

IV Государственная дума [ноябрь 1912 г. - октябрь 1917 г.] уделила вопросу возврата туркестанского представительства гораздо больше внимания. На наш взгляд, серьезными факторами, повлиявшими на ситуацию, были: рост мусульманского движения как в самой России, так и в соседних исламских государствах; общая некомпетентность Думы в вопросах эксплуатации экономического потенциала края.

Еще до принятия избирательного закона 3 июня 1907 г. вопрос непропорционального представительства национальных окраин России в Думе первого и второго созывов предлагался для обсуждения представителями кадетской партии. Причем лидер кадетов П.Н.Милюков говорил не просто о расширении политических прав регионов, а о введении всеобщего избирательного права (без его распространения на женщин. — Т.К.). С законодательной инициативой «Об изменении положения о выборах» кадеты обращались к I Государственной думе. Тогда большинство депутатов возразило, что это радикально и у страны еще нет достаточного парламентарного опыта. II Дума все 102 дня своего существования была занята аграрным вопросом и конфронтацией с правительством.

В III Государственной думе рассмотрение такого законопроекта не могло состояться по определению, поскольку она сама являлась порождением избирательного закона 3 июня 1907 г. От IV Думы туркестанская общественность ждали политических решений.

30 января 1913 г. 24 депутата-трудовика во главе с А.Ф.Керенским и А.В.Чхеидзе внесли новое законодательное предложение о всеобщем избирательном праве, с требованием избрать специальную комиссию из 66 человек. В заявлении, сделанном трудовиками, в частности говорилось: «...закон от 3 июня широко раскрыл двери грубому административному давлению на выборы... Избирательное право... получил не человек, не гражданин, а имущество... Население уже давно осознало необходимость истинно представительного строя, основанного на равном всеобщем избирательном праве, и требование этого делается все более и более настойчивым»⁴⁴. Другими словами, если отбросить образные и витиеватые выражения, трудовики предлагали вернуться относительно территорий, лишенных 3 июня 1907 г. избирательных прав к прежнему избирательному законодательству. Предложение было отклонено.

27 февраля 1913 г. с заявлением от имени 32 членов Государственной думы «Об изменении положения о выборах» выступил Милюков. Надо сказать, что тот порядок, в котором думское совещание в самом начале сессии расположило внесенные законопроекты, соответствовал порядку психологической приемлемости их для Государственной думы. Законопроект об изменении избирательного законодательства в этом ряду стоял последним. Поэтому, внося вслед за трудовиками законопроект о всеобщем избирательном праве, Милюков также предложил создать особую комиссию для работы с поступающими предложениями об изменении избирательного законодательства. «Всеобщее избирательное право, — подчеркнул он, — есть неизбежный результат развития государственной жизни, и лучше дать его раньше, чем позже»⁴⁵.

Еще министр внутренних дел А.Г.Булыгин во время подготовки проекта законосовещательной думы имени себя в объяснениях, почему он против всеобщего избирательного права, выдвигал следующий принцип: известная материальная обеспеченность есть условие независимости и устойчивости личных взглядов, в противном случае, в Думе окажется «посредственность». Милюков полагал, наоборот, что не надо бояться собственного народа, через этот опыт уже прошли многие страны. Иначе, прозорливо утверждал он, на сцену явятся «насильственные формы борьбы»⁴⁶.

Отношение к законопроекту депутатов определялось их политическими взглядами. Отметим ключевые позиции. Октябристы и националисты выступали категорически против. Трудовики были за реформы в целом, но против кадетского законопроекта в частности.

Депутаты от Сибири, Кавказа и казачества считали положение от 3 июня незаконным актом, а раз так, его нужно изменить в законодательном порядке. Хотелось бы особо подчеркнуть выступление именно этой группы депутатов. Представляя регионы (Сибирь и Кавказ) и сословия (казачество), которые подпадали под действие третьеиюньской системы, эти депутаты активно выступали за возвращение Туркестану избирательных прав. При этом они подчеркивали, что в России не может существовать всеобщего избирательного права, пока отсутствуют единые правовые нормы для всех граждан государства.

На заключительном слушании, 13 марта 1913 г., свою позицию озвучила мусульманская фракция. Выступивший от ее имени депутат К. Б. Тевкелев заявил, что мусульмане России находятся в самом бесправном положении⁴⁷. Почти от 20 млн населения — ничтожно малое представительство в Думе. Ввиду этого фракция будет голосовать за «желательность законодательного изменения положения о выборах»⁴⁸.

Тем не менее, несмотря на столь мощную поддержку и самого законопроекта, и идеи создания специальной комиссии по выработке нового закона, большинством голосов инициатива кадетов, так же как инициатива трудовиков, была отклонена.

В чем причина такого исхода голосования?

К тому моменту в России еще не существовало четкой и скоординированной избирательной системы. Была канва, по которой, как справедливо заметил один из депутатов, можно было «вышивать узоры административного произвола». Тезис о том, что население еще не подготовлено к законодательной работе, не подкреплялся ничем и не выдерживал никакой критики.

Дума не могла переступить некоторых психологических барьеров и отказаться от устойчивого стереотипа мышления. А именно: от постановки знака равенства между понятиями — всеобщее избирательное право и революция. А ведь так недавно многие из депутатов и лидеров фракций негодовали по поводу «булыгинского проекта», называя его пародией на представительную систему. Несмотря на то, что по закону решение, принятое Думой, окончательно вступало в силу только после Высочайшего утверждения, шансы получить его, даже гипотетически, были ничтожно малы. Дума не сделала даже формальной попытки.

Буквально через три месяца после описанных выше событий в Думе прошли слушания по законопроекту «О сметах раскладок земских повинностей Сыр-Дарьинской, Ферганской и Самаркандской областей на 1913–1915 гг.». Вот некоторые выдержки из выступления представителя Финансовой комиссии, поскольку они являются очень показательными: «Признавая, что отсутствие в Государственной думе представителей от названных областей лишает законодательные учреждения возможности входить при оценке нужд края в подробности особенностей местной жизни, в устранении чего настоятельно необходимо предоставить населению края права представительства в Государственной думе»⁴⁹.

На одном из заседаний при рассмотрении законопроекта об обложении богарных земель в Туркестане десятинным сбором, который как эстафетная палочка переходил из одной Думы в другую и не был решен окончательно по причине — местные чиновники тянут, а в Думе нет компетентных людей, — Милюков в сердцах заметил: «...Найти выхода из дела, которое мы неясно себе представляем, мы не можем».

Прояснить туркестанские дела могли только туркестанские депутаты. Очередная попытка вернуть их в Думу была предпринята 11 февраля 1914 г.

11 февраля 1914 г. прогрессисты выступили сразу с двумя законодательными инициативами. Первая (ее подписали 37 депутатов) «Об изменении положения о выборах в Государственную думу». Она должна была развивать начала общего избирательного права, основы которых были заложены Манифестом 17 октября 1905 г. Второй (подписали 38 депутатов) «О восстановлении представительства в Государственной думе от населения областей Акмолинской, Семипалатинской, Уральской, Тургайской, Семиреченской, Закаспийской, Самаркандской, Сыр-Дарьинской и Ферганской»⁵⁰. Обе инициативы были отклонены.

Правовая ситуация, а точнее, ситуация бесправия Туркестана была столь очевидна, что определенные политические силы в Думе предприняли очередную попытку изменить положение.

Так, сельскохозяйственная комиссия Государственной думы неоднократно признавала «затруднительность» своей работы относительно Туркестанского края, «за отсутствием законного от него представительства». Омский биржевой комитет также обратился с ходатайствами о восстановлении представительства к председателю Совета министров и к министру торговли и промышленности.

Депутаты просили немногого. По их мнению, было совсем не обязательно разрабатывать совершенно новое Положение о выборах для региона. Вполне естественным считалось восстановление там старого законодательства, «которое уже действовало в крае и особых неудобств (так считали депутаты. — Т.К.) на практике не вызывало». Восстановить старую систему — это был тот максимум политической инициативы, а вернее, те полумеры, на которые оказались способны депутаты.

Активное обсуждение шло и в правительственных кругах. Министр внутренних дел Н.А.Маклаков писал в этой связи председателю Совета министров И.Л.Горемыкину: «Я считаю невозможным... восстановление представительства в Государственной думе от населения областей... разноплеменное население каковых... не может почитаться сейчас еще достаточно подготовленным для участия в законодательной работе государства»⁵¹. Законопроект Маклаков признавал неприемлемым. Совет министров также отклонил его.

На заседании Думы 16 мая 1916 г. при обсуждении положения о пользовании водами в Туркестане выступил депутат от Забайкальской области Н. К. Волков. Он отметил огромное значение Туркестана и подчеркнул необходимость обсуждения закона, который должен поставить на правовые основы водопользование в этом крае. «И вот нам, — продолжал Волков, — к сожалению, приходится обсуждать его при крайне ненормальных условиях. Мы не слышим здесь голоса представителей этого края, мы не знаем, насколько этот закон соответствует этим местным бытовым, экономическим и иным условиям. …Такое положение едва ли может быть признано терпимым. Я считаю, что оно должно быть изменено. Туркестан, как и другие части империи, должен получить свое представительство в законодательных учреждениях»⁵².

Вопрос, проходивший красной нитью через думские, правительственные и общественные дебаты, формулировался просто — готово (в политическом смысле) коренное население Туркестана или не готово к законотворческой деятельности. На этот счет мнения расходились как в Думе, так и в Туркестане. Европейское большинство в Думе и то же меньшинство в Туркестане высказывалось достаточно скептически на этот счет. Мол, не тот уровень политической культуры и сознательности и, что было совсем немаловажным, знание русского языка — слабое. Одним словом — «не готовы».

Относительно туркестанского представительства и представительства ряда других национальных окраин в Государственной думе третьего и четвертого созывов у думских фракций существовали разные мнения. Так трудовики, говоря о туркестанском представительстве, имели в виду возврат к избирательному закону, существовавшему до 3 июня 1907 г., по которому край был представлен 13 депутатами.

Кадеты занимали позицию, которую, нужно сказать, как в Думе, так и в Туркестане далеко не все воспринимали и одобряли. В одном из своих интервью Милюков заявил, что не поддерживает в настоящее время проведение закона о представительстве от Туркестана потому, что кадеты собираются добиваться вообще изменения избирательного закона от 3 июня 1907 г.

Редакция одной из туркестанских газет прокомментировала это следующим образом: «...желая для Туркестана журавля, кадеты не дают такой необходимой ему синицы в руки. Должны же кадеты понимать, что если край раньше мог нуждаться в Паленской ревизии (сенатская ревизии 1909 г. под руководством графа К.К.Палена. — Т.К.), то не менее он нуждается в немедленном участии в законодательной работе, особенно в настоящие дни»⁵³.

Нам же позиция Милюкова в вопросе представительства национальных окраин в Государственной думе представляется стратегически верной. Глобальность вопроса о введении в России всеобщего избирательного права, который неоднократно выносился кадетской фракцией на обсуждение Думы, не подразумевал дробления на «региональные» (Туркестана, Сибири, Польши и т.д.) или национальные проблемы («еврейский вопрос» и т.д.).

Так выглядела ситуация «сверху», а велась ли какая-либо борьба за утраченные права «снизу»?

В 1909 г., возможно, по сфабрикованному доносу (написанному на одном из языков коренного населения и от лица этого населения), депутат II Государственной думы от Ташкента Абдувахит-кары Абду-Рауф Кариев⁵⁴ был обвинен в пропаганде националистических и сепаратистских идей55 и арестован. Несмотря на отсутствие возможности плодотворной парламентской деятельности из-за слабого знания русского языка, он исправно посещал все парламентские заседания и собрания мусульманской фракции, членом которой являлся.

К доносу был приложен текст воззвания, которое якобы писалось и распространялось Кариевым. В нем от имени партии социалистов-революционеров (?!) излагалась мысль, что царь хочет отобрать у коренного населения землю и передать ее русским переселенцам, а избирательного права Туркестан лишили для того, чтобы об этом беззаконии не узнали⁵⁷.

Из телеграммы начальника Туркестанского районного охранного отделения [далее - ТРОО] Л.А.Квицинского директору Департамента полиции становится очевидно, что в результате обыска, проведенного на квартире А. Кариева, была найдена обширная переписка и большое количество изданий на персидском, тюркском и арабском языках. Интересна последняя фраза телеграммы: «Значение обнаруженного в смысле вещественных доказательств материала для розыска сможет определиться только при детальном рассмотрении всего обнаруженного переводчиками»⁵⁷.

Из переписки начальника ТРОО и генерал-губернатора за 1909 г. следует, что документов и книг, обнаруженных у Кариева во время ареста, было недостаточно для «полного уличения его и его единомышленников в приписываемом им преступлении»⁵⁸.

При обыске у Кариева нашли два письма, якобы написанные им самим и в русском переводе начинающиеся словами «Любезный брат» и «О смиренные мусульмане». Следствие установило, что это не подлинники, а копии писем, которые «по своему стилю и отдельным выражениям могли быть написаны сартом, знакомым с революционными воззваниями на татарском языке».

Вместе с Кариевым были арестованы еще четыре преподавателя мусульманских школ Ташкента⁵⁹. Арестованные всячески отрицали свою близкую связь с ним и отвергали свою причастность к двум вышеуказанным письмам.

Кто же мог написать донос на Кариева и других ташкентских мулл?

Камиль Икрамов пишет, что один из задержанных высказал предположение, что это мог сделать Мунавар-кары Абдурашидханов или кто-то из его ближайшего окружения⁶⁰. Сам Кариев на допросе называет другое имя — Таджибай Иса Мухаммедов⁶¹. 9 февраля 1909 г. последнего допросили в качестве свидетеля. На допросе Мухаммедов подтвердил факт вражды с Кариевым, но про антиправительственную деятельность последнего не сказал ни слова.

Протоколы допросов Кариева, других подозреваемых и свидетелей по этому запутанному делу были направлены генерал-губернатору. Вскоре последовала резолюция: «Охранному отделению без явных улик и без убеждения в опасно-вредной деятельности не арестовывать. Обследование о Кариеве и ближайших его помощниках произвести со всей полнотой. Предъявленный протокол этого характера не имеет»⁶².

Казалось бы, подобная резолюция подразумевала практически окончание следственных действий и освобождения арестованных, однако 26 февраля 1909 г. Квицинский получил документ, в котором говорилось, что первопричиной заведения уголовного дела явились доносы местным полицейским властям на «туземном языке» и как бы «от имени туземцев». Раз так, решили в охранке, то среди мусульманского населения Ташкента и Ташкентского уезда имеется группа лиц, хорошо знакомая с деятельностью Кариева и его кружка, недовольная этой деятельностью и «желающая прийти на помощь властям»⁶³. В результате Кариев был выслан на 5 лет в Тульскую губернию.

В октябре 1911 г. в секретном письме начальника ТРОО управляющему Канцелярией туркестанского генерал-губернатора говорилось, что во время обыска у Кариева «не было добыто данных, кои указывали бы на то, что противогосударственная пропаганда имела успех, и что ему удалось составить группу, объединенную противоправительственными стремлениями»⁶⁴.

Арест Карива имел широкий общественный резонанс и не скоро был забыт.

В феврале 1914 г. мусульманской фракцией Государственной думы было созвано совещание при участии лидеров российских мусульман. В июне того же года в Петербурге собрался очередной мусульманский съезд. От него ожидали принятия политических решений. Туркестан на нем представляли: от киргизского населения податной инспектор генерал-майор С.Еникеев⁶⁵, от города Ташкента С.Мурджалилов⁶⁶ и от Сыр-Дарьинской области С. Лапин и А. Букейханов.

Все доклады на съезде были посвящены решению религиозных проблем. Так, Еникеев сделал краткий обзор истории духовного управления в бывшем Кокандском ханстве и Самаркандской области⁶⁷. Мурджалилов говорил о прекращении практики недопущения в мусульманские школы Туркестана учителей татар, Лапин — о наведении порядка в вакуфной практике, Букейханов — о прекращении политики русификации. На съезде была зачитана телеграмма от киргизского населения, смысл которой сводился к следующему: принудительное проживание с русскими грозит киргизам вымиранием⁶⁸.

В выступлениях некоторых делегатов затрагивались существенные аспекты общеполитического положения в стране. Съездом был принят целый ряд постановлений, в том числе о восстановлении туркестанского представительства в Думе⁶⁹.

Выступления туркестанских делегатов на съезде подверглись жесткой критике в прессе. Так, газета «Земщина», в частности, отмечала: «…кочевники, столь же мало знакомые с грамотой, как с употреблением мыла, почувствовали зуд законодательства, и мы должны верить, что для выработки законов Российской империи их просвещенное участие необходимо… Чьи же интересы представляют эти “киргизы-чиновники”, простого народа или кулаков?»⁷⁰ Газета «Туркестанский курьер» упрекала коренное население Туркестана вообще в отсутствии интереса к съезду. Причину этого автор статьи видел в пассивности мусульман Туркестана и «неавторитетности» в среде местного духовенства депутата Мурджалилова и высказал мысль о необходимости впредь предварительно обсуждать в Туркестане все серьезные вопросы, выносимые на общероссийский уровень⁷¹.

Напомним, что избирательного права лишили не только коренное, но и русское население Туркестана, на которое, казалось бы, центральная власть должна была опираться в проведении своей политики. За европейским населением Туркестана числился «грех» более серьезного порядка. На выборах во II Думу предпочтения избирателей были отданы левым политическим партиям. А в революционной ситуации это было гораздо хуже незнания русского языка.

Так и не дождавшись, когда же, наконец, центральная власть вспомнит о бесправном Туркестане, члены Ташкентской городской думы во главе с городским головой Н.Г.Маллицким решили напомнить о себе сами.

6 августа 1915 г. Маллицкий по поручению городской думы отправил следующее ходатайство в адрес военного министра: «...В настоящий торжественный час, когда вся Россия в дружном стремлении победить смертельного и вечного врага объединяется около своего монарха, чувства нашей нелицемерной верноподданнической преданности, нашу готовность послужить делу государственной обороны по мере сил наших и нашу глубокую скорбь о том, что население Ташкента, не оказавшееся в бурную эпоху созидания новых форм русской государственной жизни на высоте понимания государственных задач, тем самым лишило себя возможности иметь ныне своих представителей в рядах тех, чей голос, как голос Русской земли, желает выслушать всемилостивейший и великий государь в этот знаменательный час, когда близится разрешение величайшей вооруженной борьбы, какую только знает мировая история»⁷².

Кратко излагая историю потери краем избирательного права, Маллицкий упоминает еще одно ходатайство (первое), которое городская дума посылала в Петербург сразу же после издания закона от 3 июня 1907 г.

Малицкий сообщает в документе, что 5 декабря 1909 г. он имел личную встречу с бывшим в то время главой правительства П.А.Столыпиным. Среди обсуждавшихся вопросов был и вопрос о возможности возвращения избирательного права, хотя бы только для русского населения. На это Столыпин ответил, что окраины в первых опытах парламентаризма оказались непатриотичными. Но, тем не менее, правительство предполагает этот вопрос пересмотреть. Столыпин также отметил, что вопрос о возвращении избирательного права имеет прямую связь с передачей Туркестана в ведение Министерства внутренних дел. На это городской голова возразил, что «непатриотичное» поведение было характерно не только для одного Туркестана, а также для Кавказа и Приамурья. Но эти регионы представительства в конечном итоге лишены не были.

Далее Малицкий пишет: «Чиновники, даже самые лучшие, все-таки не всегда могут понять и оценить ту или иную народную нужду». Сильный акцент в ходатайстве он сделал и на специфике и особенностях Туркестана, без знания которых (язык, обычаи) невозможен правильный и грамотный подход к решению местных проблем. Что же касается иногда приезжающих в край членов Государственной думы (Н. Г. Маллицкий называет двоих — Н.Л.Скалозубова и Г.Х.Еникеева), то их видение туркестанских проблем тоже грешит односторонностью и поверхностностью.

Итак, члены городской думы хотели возвращения избирательного права хотя бы Ташкенту, мотивируя свою просьбу своеобразием региона и некомпетентностью центральных органов власти в принятии решений, непосредственно касающихся интересов края.

В заключение Маллицкий уверял военного министра, что «русское и туземное» население послало бы теперь в Государственную думу людей «иного склада и направления»⁷³.

Туркестанский генерал-губернатор Ф.В.Мартсон и управляющий Канцелярией туркестанского генерал-губернатора Н.В.Ефремов считали, что коренное население проявляет мало стремления «к усвоению себе начал русской государственности». Членов «туземной» администрации генерал-губернатор обвинял во взяточничестве и подкупах. «Гласные из туземцев, — пишет он в докладной на имя начальника Главного штаба, — в составе Ташкентской городской думы, вследствие своей неразвитости и неспособности отличить интересы общественные от личных, являются скорее балластом, чем полезными членами Думы»⁷⁴.

Относительно Туркестана в целом, где мусульмане составляли 9/10 от всего населения в крае, европейское население проживало в основном в городах, но даже здесь оно было невелико и непостоянно, а коренное — не несло воинской повинности, одной из главнейших обязанностей граждан империи. «А посему, — заключает управляющий Канцелярией туркестанского генерал-губернатора Ефремов, — туземное население не является вполне правоспособным»⁷⁵. Из вышеизложенного очевидно, что Ефремов был категорически против возвращения коренному населению Туркестана избирательного права.

22 ноября 1915 г. в докладной записке по Азиатской части Главного штаба была сформулирована позиция Главного штаба по ходатайству Ташкентской городской думы. В ней, частности, отмечалось, что если правительство признало несвоевременным предоставить это право всему населению края, то нет оснований давать эти права жителям Ташкента, «заботы о благоустройстве которого едва ли нуждаются в особых представителях в законодательных учреждениях, почему изложенное выше ходатайство следовало бы отклонить»⁷⁶. Военный министр А.А.Поливанов согласился и наложил на документ 25 ноября резолюцию — «отклонить»⁷⁷.

28 ноября 1915 г. в Канцелярии туркестанского генерал-губернатора было получено от начальника Главного штаба генерала Н.П.Михневича и начальника Азиатской части ГШ генерал М.М.Манакина следующее сообщение: «...Генерал от инфантерии Поливанов не признал возможным дать означенному ходатайству дальнейшее движение»⁷⁸. Это означало, что военное ведомство не считало нужным «дробить проблему» туркестанского представительства в Государственной думе и делать для столицы Туркестанского края исключение. Позиция выглядит однозначно — если возвращать избирательные права, то всему краю или никому. Россия вела не самую удачную войну, и власть боялась обострения националистических и сепаратистских настроений. Вернуть избирательное право означало, по сути дела, узаконить эти настроения и развязать руки оппозиции. На это правительство пойти не могло.

В январе 1916 г. от директора Департамента духовных дел Н.В.Ефремову поступил запрос: «По имеющимся в распоряжении министерства сведениям, передовые элементы мусульманского населения Казанской губернии выражают недовольство мусульманской фракцией Государственной думы, находя, что фракция не отражает и не отстаивает интересов многомиллионного мусульманского населения империи. ...Казанские мусульмане ведут агитацию в смысле необходимости командировать в помощь членам фракции опытных и образованных общественных деятелей из различных местностей с мусульманским населением… Не предполагается ли командирование уполномоченных с указанной целью в Петроград от мусульманского населения Туркестанского края». Директор Департамента духовных дел настоятельно просил сообщить ему подробные сведения о личностях командируемых, если таковые будут⁷⁹.

После получения письма Ефремовым были даны срочные распоряжения местному руководству о сборе сведений о настроениях населения. По мере получения сведений они отправлялись в Петроград. Ни в одной области Туркестана «крамолы» среди коренного населения тогда выявлено не было⁸⁰. Но это не могло означать, что ее не было на самом деле.

Проведенное исследование показало, что параллельно с официальными попытками вернуть Туркестану представительство в Государственной думе использовались и неофициальные каналы.

В феврале 1916 г. в Петрограде должен был состояться Всероссийский съезд военно-промышленных комитетов. Туркестан также делегировал своих представителей. Среди них был А.С.Ковалевский. На съезд он приехал в качестве депутата от Наманганского военно-промышленного комитета⁸¹. Но настоящей целью поездки, по его словам, являлось обращение к членам Государственной думы об изменении порядка управления Туркестаном и восстановлении краевого представительства в органах законодательной власти.

Он всеми силами старался получить письменное подтверждение своих полномочий от сартовского населения. Но добиться этого ему не удалось. Тогда он попытался заручиться поддержкой беженцев и киргизского населения, обещая «доложить депутатам об их нуждах»⁸². Ковалевскому было отказано в получении письменных полномочий и в подписании каких-либо ходатайств. На дознании наманганский купец Байдада Мутмусабаев рассказывал: «Как же можно во время войны возбуждать такие дела (письменное ходатайство для представления в Государственную думу. — Т.К.). Я сказал, что, если бы хотели что-либо просить, должны были просить через свое начальство, а не через Ковалевского»⁸³.

Тогда Ковалевский стал уговаривать дать хотя бы частное письмо за подписью двух-трех лиц. «Туземцы» ответили, что и это невозможно без разрешения начальника уезда, и доложили обо всем уездной администрации⁸⁴.

К середине 1916 г. ситуация в стране обострилась до предела. Неудачи на фронте, тяжелая экономическая ситуация, перебои с поставкой продуктов, затянувшийся конфликт между Государственной думой и правительством, недовольство политикой царской власти, ее неумением стабилизировать ситуацию в стране, подъем революционного и национального движений — все перечисленные причины имели роковые последствия для центральной власти. Не случайно именно в этот момент военный министр дал указания туркестанскому генерал-губернатору собрать сведения о наличии в крае партий монархической ориентации⁸⁵. После сбора соответствующей информации на стол военного министра легла докладная записка неутешительного содержания: «Монархические организации в Туркестане крайне не организованы, а кое-где отсутствуют вовсе, а посему действенной политической силы не представляют»⁸⁶.

Поэтому неудивительно, что по сравнению с предыдущим периодом в периодической печати, особенно оппозиционной, все чаще можно было встретить статьи следующего содержания: «...Не время ли вернуть Туркестану отнятое у нас в эпоху реакции 1907 г. представительство в законодательных учреждениях? Трудовой фракцией Государственной думы, как известно, в самом же начале открывающейся на днях сессии Думы будет внесен законопроект о возвращении Туркестану права представительства»⁸⁷.

Туркестан с нетерпением ждал открытия пятой сессии IV Государственной думы, на которой, как многим казалось, должна была решиться судьба туркестанского представительства. Действительно, на открывшейся 13 декабря 1916 г. сессии о Туркестане говорили как никогда много (это было связано с восстанием 1916 г.), но вопрос об изменении избирательного закона и возвращения Туркестану избирательных прав так и не был рассмотрен.

Последняя попытка вернуть Думу к рассмотрению вопроса о туркестанском представительстве и привлечь внимание правительства к проблемам Туркестана была предпринята 16 февраля 1917 г. На заседании бюджетной комиссии Государственной думы при обсуждении сметы Главного штаба представителям Военного министерства пришлось давать объяснения по вопросу о разработке проекта нового Положения об управлении Туркестанского края. В заключение дискуссии комиссией было выражено пожелание о восстановлении представительства в Государственной думе от Туркестанского края. В этой связи в докладной записке Азиатской части по Главному штабу отмечалось: «…С отказом от основной точки зрения, которой держалось правительство как в 1907 г., так и в 1914 г.⁸⁸, он подлежал бы обсуждению в Совете Министров»⁸⁹.

В Азиатской части считали, что вопрос восстановления туркестанского представительства затрагивает интересы Военного министерства, особенно в связи с предстоящей реформой управления краем, рассмотрение которой также планировалось в Думе в самое ближайшее время. Дискуссия в бюджетной комиссии показала, что отсутствие краевого представительства при обсуждении этой реформы является серьезным тормозом в деле ее прохождения в Государственной думе.

В Главном штабе опасались, что общее собрание Государственной думы может в самое ближайшее время поставить на очередь обсуждение предложения бюджетной комиссии о возвращении в Думу туркестанских депутатов. Руководство ГШ и Азиатской части спрашивало разрешения военного министра выяснить, в какой степени высказанные в 1915 г. возражения о туркестанском представительстве генерал-губернатора Ф.В.Мартсона разделяются нынешним генерал-губернатором А.Н.Куропаткиным⁹⁰. Был даже заготовлен проект телеграммы, которую, если военный министр даст добро, ГШ мог отправить генералу Куропаткину.

Военный министр М.А.Беляев 21 февраля 1917 г. на докладную записку, составленную Азиатской частью, наложил резолюцию: «Вопрос о восстановлении представительства в Думе от Туркестана является частью вопроса общего об изменении основ законов и, конечно, не зависит от усмотрения ни генерала Мартсона, ни генерала Куропаткина. Решить его может лишь правительство в лице председателя Совета Министров. Сношения с генералом Куропаткиным излишни, ибо он может понять его совершенно превратно»⁹¹.

Важно отметить, что положение о выборах в Государственную думу не принадлежало к числу основных законов Российской империи. Поэтому инициировать его изменение могло как правительство, так и законодательное учреждение. Изменение означенного положения, как и указывалось в докладе ГШ, о котором говорилось выше, несомненно, имело общеполитическое значение и подлежало бы обсуждению в Совете министров.

24 февраля 1917 г. начальник Азиатской части М.М.Манакин, на фоне уже начавшейся революции, по вопросу туркестанского представительства дипломатично напишет: «…Но если бы было признано нужным, ввиду пожеланий Государственной думы, обсудить в Совете Министров эти пожелания по существу, — казалось бы, что мнение туркестанского генерал-губернатора по вопросу о том, представляется ли население Туркестана достаточно зрелым для правильного пользования правами народного представительства, не было бы лишено значения, хотя бы это значение и не было решающим»⁹².

Вопрос восстановления туркестанского представительства в Государственной думе был «улицей с двухсторонним движением». Десятилетнее стремление определенных политических сил Думы вернуть Туркестану утраченные гражданские права при пристальном и внимательном рассмотрении часто походило на политическую демагогию и популизм как в отношении прав коренных народов, так и русского населения края. Поведение Думы и правительства, на наш взгляд, укладывается в схему — «пожертвовали правами европейского населения, чтобы не дать избирательных прав коренному». При этом Военное министерство в лице Азиатской части ГШ не только внимательно наблюдало за ситуацией, но и принимало в ее обсуждении самое активное участие. Из проведенного анализа ясно, что ГШ был на стороне тех, кто не спешил вернуть Туркестану избирательные права.

Очевидно и другое: внутри самого Туркестана за то же десятилетие ни разу не наблюдалось хоть какой-нибудь консолидации по этому вопросу. Отсутствие единства в борьбе за возвращение избирательного права, разобщенность по национальному признаку — «туземцы» для себя, «европейцы» для себя — не могло привести к положительному исходу, казалось бы, общего дела.

Вернуть туркестанских депутатов в Государственную думу не удалось. Тем не менее все предпринятые попытки восстановления отнятых избирательных прав следует рассматривать как важный фактор роста политико-правовой культуры населения Туркестана.

При этом стоит отметить, что в политической дискуссии о краевом представительстве, особенно о его восстановлении, наиболее активное участие принимала европейская часть туркестанского общества. Из числа коренного населения региона в ней была задействована преимущественно та ее немногочисленная часть, которую мы бы условно назвали собирательным термином «интеллектуальная элита». Это та часть общества, которая испытала на себе наибольшее влияние русской и европейской культуры и социально-правовой мысли, а также передовых реформаторских течений исламского мира.

Таким образом, при всей своей политической противоречивости и неоднозначности манифест 1905 г. и созыв Государственной думы явился шагом в сторону некоторой демократизации жизни империи, которая пыталась перейти от тормозившего ее развитие абсолютизма к цивилизованным принципам управления государством. Он имел важное позитивное значение для всех населявших ее народов, в том числе для многонационального населения края. Не дав на практике ощутимых результатов, процесс имел важное политическое значение, в первую очередь для мусульманского населения Туркестана.

ПРИМЕЧАНИЯ:

¹ Законодательные акты переходного времени. 1904–1908 гг. СПб., 1909. С. 30.

² Котляр П., Вайс М. Как проводились выборы в Туркестане. Ташкент, 1947. С. 8.

³ Законодательные акты переходного времени. 1904–1908 гг. СПб., 1909. С. 140.

⁴ ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 17. Д. 529. Л. 115.

⁵ Там же. Л. 102.

⁶ Там же. Л. 132–133.

⁷ РГИА. Ф. 1544. Оп. 1. Д. 13. Л. 15.

⁸ ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 17. Д. 529. Л. 126.

⁹РГИА. Ф. 1544. Оп. 1. Д. 1. Л. 542.

¹⁰ Полное собрание законов Российской империи. Собр. III. Т. XXV. Отд-ние 1-е. СПб., 1908. С. 754–755.

¹¹ ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 17. Д. 530. Л. 15-26.

¹² Полное собрание законов Российской империи. Собр. III. Т. XXV. Отд-ние 1-е. С. 877–882.

¹³ Избирательный закон и особенности его применения в Туркестане [публикация Т. В. Котюковой] // Клио. 2006. № 2. С. 77–80.

¹⁴ Среднеазиатская жизнь. 1906. 31 января.

¹⁵ Сидельников С. М. Образование и деятельность I Государственной думы. М., 1962. С. 81.

¹⁶ РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 38.

¹⁷ Там же. Л. 39.

¹⁸ Там же. Д. 122. Л. 42–44.

¹⁹ Там же. Л. 44.

²⁰ Там же.

²¹ ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 17. Д. 530. Л. 154.

²² Зеравшан. 1906. 14 апреля.

²³ РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 49.

²⁴ Для полной ясности картины приведем цифры. Всего в Туркестане, по данным на 1906 г., приводимым в докладной Тевяшова, проживало 5 690 100 жителей, из них русских около 266 тыс. человек (РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 86). Из этих данных путем простого арифметического действия мы можем определить численность коренного населения — 5 424 100 человек. Эти цифры (незначительно, но тем не менее!) расходятся с количеством населения коренного (5378 тыс. человек) и так называемого пришлого (322 тыс. человек) у В. А. Пясковского (Пясковский А. В. Революция 1905–1907 годов в Туркестане. М., 1958. С. 525). Если считать по стандартам Европейской России (1 депутат на 250 тыс. населения), то туземное население Туркестана могло рассчитывать на 21 (22) места в Думе. Допуская даже норму вдвое меньше (1 депутат на 500 тыс. населения), получается все-таки 10 (11) представителей, а не 8 человек.

²⁵ Так в пункте 5 проекта, Суботич настаивал на особом, то есть расширенном, представительстве от европейского населения Туркестана (ЦГА РУз. Ф. И–22. Оп. 2. Д. 122. Л. 48).

²⁶ РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 52.

²⁷ Там же. Л. 67 об.

²⁸ 3 депутата от Семиречья (по одному от оседлого, кочевого и русского населения), 1 от Закаспия, 2 от Самаркандской (по одному от «инородческого» и русского населения), 5 от Сырдарьинской (по 1 депутату от «инородческого» и русского населения Ташкента и по 1 депутату от оседлого, кочевого и русского населения области) и от Ферганской области 3 депутата (по одному от кочевого, оседлого и русского населения) (РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 85).

²⁹ Из них 6 избиралось коренным населением (5 — от областей и 1 — от Ташкента) составлявшим 94,4% жителей края, 6 — русским населением края (по той же схеме), равным приблизительно 5%, и 1 депутат выбирался Семиреченским казачьим войском, то есть 0,6% от всего населения (Сидельников С. М. Образование и деятельность Первой Государственной думы. С. 82).

³⁰ Пясковский В. А. Революция 1905–1907 годов в Туркестане. С. 526.

³¹ Закаспийское обозрение. 1906. 19 марта.

³² Мухамеджан Тынышпаев родился в 1879 г. в семье скотовода. Мальчик обучался у аульного муллы, но вскоре, видя стремление сына учиться, отец добивается у уездного начальства зачисления в Верненскую мужскую гимназию, которую закончил с золотой медалью. Он мечтал поступить на исторический факультет Петербургского университета, но окончил Петербургский институт инженеров путей сообщения. В Петербурге он вступил в партию социалистов-революционеров, сотрудничал с либеральными изданиями. Тынышпаев был одним из организаторов эсеровского союза автономистов-федералистов в Асхабаде и Ташкенте. В 1906 г. он был избран депутатом II Государственной думы. Тынышпаев очень много сделал для строительства железных дорог в Туркестане. Был активным участником восстания 1916 г. в Степном крае, вследствие чего был арестован. После Февральской революции 1917 г. Тынышпаев становится членом Туркестанского комитета и комиссаром Временного правительства в Туркестане. В середине августа 1917 г. в знак протеста против решения Туркестанского комитета Временного правительства направить в Семиречье карательную экспедицию подал в отставку. В октябре 1917 г. Тынышпаев выдвигался кандидатом в члены Учредительного собрания. Резко осудив вооруженное восстание в Петрограде на IV Чрезвычайном краевом съезде мусульман, он был избран премьер-министром Туркестанской автономии. Позднее в этом правительстве он будет занимать пост министра внутренних дел. В 1919 г. Тынышпаев перешел на сторону советской власти. В 1927–1930 гг. он работал на строительстве Турксиба. В 30-х гг. его неоднократно арестовывали. Источники расходятся в определении даты смерти Тынышпаева. 28 февраля 1958 г. Верховным судом Казахской ССР Мухамеджан Тынышпаевич Тынышпаев был реабилитирован (Котюкова Т.В. Туркестанское направление думской политики России 1905–1917 гг. М., 2008. С. 81–84).

³³ Худайкулов А. М. Просветительская деятельность джадидов Туркестана (конец XIX — начало XX в.). Дис. … канд. ист. наук. Ташкент, 1995. С. 111.

³⁴ Калинычев Ф. И. Государственная дума в России (Сборник документов и материалов). М., 1957. С. 272.

³⁵ Агзамходжаев С. С. «Туркистон мухторияти» борьба за свободу и независимость (1917–1918 гг.). Дис. ... докт. ист. наук. Ташкент, 1996. С. 64–66.

³⁶ ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 4. Д. 1216. Л. 3.

³⁷ Зурабов А. Вторая Государственная дума (впечатления). СПб., 1908. С. 15.

³⁸ Туркестанский курьер. 1908. 2 июня.

³⁹ Туркестанский сборник. Ташкент, 1907. Т. 437. C. 165–166.

⁴⁰ Там же. Т. 469. С. 131.

⁴¹ Там же. Т. 428. С. 115–116.

⁴² Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв третий. Сессия I. Часть III. СПб., 1908. С. 3668.

⁴³ Там же. С. 3668–3670.

⁴⁴ Приложение к стенографическим отчетам Государственной думы. Созыв четвертый. Сессия I. 1912–1913. Вып. I. (№ 1–150). СПб., 1913. № 124 (IV) 1.

⁴⁵ Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв четвертый. Сессия I. Часть I. СПб., 1913. С. 1801.

⁴⁶ Там же. С. 1821.

⁴⁷ В состав мусульманской фракции IV Государственной думы, наиболее пострадавшей в результате изменения закона о выборах от 3 июня 1907 г., входили представители Уфимской, Казанской, Самарской, Бакинской, Елисаветпольской, Эриванской губерний и Дагестана.

⁴⁸ Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв четвертый. Сессия I. Часть I. С. 2104–2222.

⁴⁹ Там же. С. 2641.

⁵⁰ Приложение к стенографическим отчетам Государственной думы. Созыв четвертый. Сессия II. 1913–1914. Вып. III. (№ 198–311). СПб., 1914. № 285 (IV) 2.

⁵¹ Самодержавие и избирательные права в национальных областях России [публикация И. Ковалева] // КА. 1936. Т. 6 (79). С. 19–25.

⁵² Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв четвертый. Сессия IV. Т. 2. СПб., 1916. С. 1381.

⁵³ Туркестанский край. 1916. 17 апреля.

⁵⁴ Первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана, секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б) Акмаль Икрамов был племянником А.Кариева. Сын А.Икрамова, Камиль Икрамов, написал книгу «Дело моего отца» о репрессированном в 1937 г. отце, в которой описывает и события, связанные с арестом А.Кариева в 1909 г.

⁵⁵ В ЦГА РУз, в фонде Туркестанского районного охранного отделения, хранилось дело № 367 «Об обысках и арестах бывшего члена II Государственной думы, мудариса при медресе в мечете Мирза Абдулла в Ташкенте Кариева и других заподозренных в противоправительственной агитации за вооруженное восстание туземцев-мусульман в целях отделения Туркестана от империи». К сожалению, оно утеряно, но в работах Е. Федорова «Очерки национально-освободительного движения в Средней Азии» и К. Икрамова «Дело моего отца» некоторые документы из этого дела были опубликованы.

⁵⁶ Икрамов К. Дело моего отца. М., 1991. С. 82.

⁵⁷ Цит. по: Икрамов К. Дело моего отца. С. 64.

⁵⁸ ЦГА РУз. Ф. И–463. Оп. 1. Д. 12. Л. 79.

⁵⁹ Цит. по: Икрамов К. Дело моего отца. С. 65–66.

⁶⁰ Икрамов К. Дело моего отца. С. 67.

⁶¹ Там же. С. 71.

⁶² Там же. С. 76.

⁶³ ЦГА РУз. Ф. И–463. Оп. 1. Д. 12. Л. 79 об.

⁶⁴ Там же. Ф. И–461. Оп. 1. Д. 1260. Л. 63 об.

⁶⁵ Из донесений агента ТРОО «Солидного» от 27 мая 1914 г.: «Генерал Еникеев и чиновник Канцелярии генерал-губернатора Илькин бранят правительство и поносят особу государя императора за лишение мусульман прав приобретать в собственность земли» (ЦГА РУз. Ф. И-461. Оп. 1. Д. 2107. Л. 36).

⁶⁶ ЦГА РУз. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 99. Л. 10.

⁶⁷ Там же. Л. 91.

⁶⁸ Там же. Л. 15.

⁶⁹ Там же. Л. 9.

⁷⁰ Там же.Л. 15.

⁷¹ Там же. Л. 10.

⁷² Там же. Ф. И-1. Оп. 12. Д. 1906. Л. 2.

⁷³ Туркестан и Государственная дума Российской империи. Документы ЦГА Республики Узбекистан. 1915–1916 гг. [публикация Т. В. Котюковой] // ИА. 2003. № 3. С. 127–129.

⁷⁴ Там же. С. 129.

⁷⁵ Государственная дума. Стенографический отчет. Созыв четвертый. Сессия IV. Т. 2. СПб., 1916. С. 129-130.

⁷⁶ РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 158–158 об.

⁷⁷ Там же. Л. 157.

⁷⁸ Туркестан и Государственная дума Российской империи. Документы ЦГА Республики Узбекистан. 1915–1916 гг. [публикация Т. В. Котюковой] // ИА. 2003. № 3. С. 130.

⁷⁹ Там же. С. 130–131.

⁸⁰ ЦГА РУз. Ф. И-461. Оп. 1. Д. 1193. Л. 1–3.

⁸¹ Комитетом было решено, что для поездки необходимо 400 руб., из которых 100 руб. соглашался выдать сам комитет, а остальные деньги предлагалось собрать в виде добровольных пожертвований. Сумма показалась Ковалевскому недостаточной. Эта агитация имела некоторый успех, и Ковалевский собрал на свою поездку достаточную сумму денег.

⁸² ЦГА РУз. Ф. И-461. Оп. 1. Д. 1835. Л. 97.

⁸³ Там же. Л. 90.

⁸⁴ Там же. Л. 91.

⁸⁵ Там же. Ф. И-1. Оп. 31. Д. 1133. Л. 17.

⁸⁶ Там же. Ф. И-461. Оп. 1. Д. 1193. Л. 24.

⁸⁷ Туркестанский голос. 1916. 1 ноября.

⁸⁸ Имеется в виду принятие избирательного закона 3 июня 1907 г. и обсуждение в Думе законодательной инициативы 38 депутатов о восстановлении туркестанского представительства в феврале 1914 г.

⁸⁹ РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3369. Л. 160.

⁹⁰ Там же. Л. 161.

⁹¹ Там же. Л. 160.

⁹² Там же. Л. 163 об.–164.

Автор:Татьяна Котюкова, кандидат исторических наук, сотрудник Центра балканских, кавказских и центральноазиатских исследований Института всемирной истории Российской Академии наук

Международное информационное агентство «Фергана»

Керенские в Туркестане: История жизни одной семьи, 27.10.2011

100 лет назад. Бухара: «Страна песка и солнца», 08.08.2011

Алайский поход генерала Скобелева, 01.08.2011

Трагедия 1916 года: Девяносто пять лет со дня восстания, 27.06.2011

Инициатива генерала Черняева. К 145-летию «Взятия Ташкента», 23.06.2010

Ташкентский след в русской культуре, 03.06.2010

Как бы демократия типа по-азиатски, 05.03.2007