31 мая Казахстан традиционно отмечает День памяти жертв политических репрессий. Страна его отметит этот день так же, как в свое время отмечала Первомай или 7 ноября. В городах будут организованы возложения цветов к памятникам, в СМИ появятся дежурные циклы статей и передач. Для большинства День национального покаяния в лучшем случае станет очередным выходным. Не более того.

В целом необходимо отметить, что казахстанское общество проводит свои национальные праздники и памятные даты, нисколько не задумываясь об их истинном смысле и содержании, их сакральных началах и философском дискурсе, их историческом значении, социологических причинах и психологических последствиях. Непонимание, даже сознательный отказ от прошлого, старательное вымарывание и вычеркивание из памяти собственной истории, стремление забыться и забыть, желание жить одним днем, одним только хлебом насущным стали подлинным бичом формирующейся казахской нации. Мы живем в насквозь вымышленном, искусственном, мифологизированном до тошноты призрачном мирке, в который никак не могут пробиться лучи свободы и прогресса.

Мучимые ночными кошмарами, парализованные филогенетическими страхами, помноженными на приобретенные ходе этноэволюции фобии и комплексы, терзаемые ноющими фантомными болями в области сердца и души, мы инстинктивно предпочитаем всякий раз продлевать свой затянувшийся многовековой сон. Словно не мы видим сны, а нас видят во сне. Будто мы часть психоделического, наркотического сна, которого испугался бы даже великий сумасброд Сальвадор Дали. Такое сумеречное состояние в психологии, как правило, называют паранойя. И это совсем даже не игра слов и не метафора.

В конце 2006 года у многих было ожидание того, что трагические годовщины Голодомора и сталинского Великого террора получат объективную историческую оценку, произойдет некий катарсис, который позволит, наконец, казахскому народу преодолеть историческую депрессию и взорвет идейно-интеллектуальный вакуум, образованный постколониализмом и посттоталитаризмом. Многие верили в то, что общество и власти, страшащиеся сегодня правды Желтоксана, смогут хотя бы поднять с земли растоптанный, измызганный вчерашними и сегодняшними партократами флаг Алаш-Орды. Не случилось. Да и могло ли случиться? Нужно ли это нашему обществу, которое в равной мере страшится теней прошлого и призраков будущего? Нужно ли это властям, которые видят в событиях прошлого собственное отражение? Пусть даже чрезмерно искаженное, гипертрофированное, карикатурное? Нет, конечно.

Другое дело, что обвинять во всем происходящем одних только чиновников сложно. В самом обществе нет глобального, всеобъемлющего запроса на историческую правду. Правду, которая лишит многих призрачного комфорта и обманчивого душевного равновесия. Ведь «бегство от свободы» - это еще и «бегство от правды», постоянное стремление уходить от ответственности, желание как можно скорее от нее избавиться, как можно быстрее переложить бремя выбора на плечи других – хоть власти, хоть оппозиции. Все мы боимся заглянуть в собственные души в ожидании увидеть там бездонную пустоту, высохшие колодцы Мураками, в которых миллионы карасартовых кое-как, впопыхах захоронили остатки своей культуры, традиций, духовности и языка. Мы все время боимся увидеть в зеркале собственные, полные горького отчаяния глаза, в которых все еще отражаются всполохи пожаров прошлого, до сих пор можно разглядеть погибающих и поедающих друг друга соплеменников и единоверцев. Мы охотно заливаем свои уши воском обмана и свинцом пропаганды, лишь бы не слышать предсмертные стоны миллионов жертв голода и холода, непрерывный плач малолетних детей и душераздирающие проклятия матерей, бессильный скрежет зубов приговоренных, выстрелы табельных пистолетов и похабные матерки палачей, а также ночные вскрики просыпающихся в холодном поту сексотов и стукачей. И кто после этого удивляется тому, что дуализм сознания и амбивалентность чувств так свойственны казахам? Что они снова и снова ищут свой застойный «золотой век», снова стремятся в 70-е годы прошлого века, когда впервые за всю историю можно было отъесться от пуза и не трястись от страха? Кто сегодня еще с абсолютной уверенностью твердит о дегуманизации общества, расчеловечивании человека, этномазохизме и культурной каннибализации казахского социума? Не жалкая ли горстка людей, мучающихся от собственной бессонницы в поисках постмодернисткого Жидели Байсына и постиндустриального Жеруйыка?

К великому сожалению, раскаяние и исповедальность никогда не были сильными сторонами казахской культуры. Но именно они станут одним из главных стержней нашего возрождения и роста. И третьего тут не дано. Мы должны, просто обязаны пройти свой путь сами. Никто это вместо нас не сделает. Для духовного и физического самовосстановления мы должны пройти через процесс люстрации. Не в смысле охоты на ведьм и сведения счетов с прошлым, как это понимают некоторые, а в сакрально-историческом, древнеримском смысле этого слова – чтобы очиститься от крови и скверны. Каждый гражданин должен пережить внутреннюю личностную метанойю, что в переводе с древнегреческого означает совершить «покаяние», «превосхождение ума», «умоперемену».

И еще одно. Сон Абылай хана – это не сон всех казахов. Это крик отчаяния, превратившийся одновременно в утопию и антиутопию. Это боль Демиурга, ставшая для потомков и проклятием, и предостережением. Мне же кажется, что великий казахский правитель, полководец и дипломат своим сном лишь предрек деградацию династии чингизидов. Его сон не может служить в качестве национальной парадигмы. Это не самая лучшая основа для исторических и футурологических экзальтаций. По крайней мере, мне хочется верить в это. Как и в то, что самые счастливые страницы нашей истории нам еще предстоит написать. Но для этого мы обязаны выполнить завет великих сынов «Алаша»: проснуться и жить полной жизнью. Долгий сон казахов уже породил множество чудовищ. Поэтому самое время прекратить заполонять мир уродливыми химерами, которые словно пиявки сосут кровь и энергию формирующейся нации.

И коль скоро речь зашла о снах, завершу свой рассказ поучительным рассказом. Великий философ Карл Густав Юнг давным-давно так описал сон, который ему приснился: «Это была ночь в неизвестном месте, и я шел медленно, преодолевая мощный встречный ветер. Плотный туман стелился вокруг. Мои руки сжимали небольшой фонарь с живым огнем, который угрожал погаснуть в любой момент. Все зависело от того, смогу ли я сохранить этот огонь. Внезапно я почувствовал, как что-то приближается ко мне сзади. Я обернулся и увидел гигантскую фигуру, надвигающуюся на меня… Когда я проснулся, я сразу понял, что фигура была моей собственной тенью в водовороте дымки, и образовалась она от фонаря, который я нес. Я также знал, что этот маленький фонарь был моим сознанием, единственным светом, который я имел».

Какова мораль? Она очень проста: верьте в себя и свою миссию, не бойтесь смотреть правде в глаза и никогда не выключайте свое сознание.

Айдос Саримов, руководитель Фонда Алтынбека Сарсенбаева