Сизиф, Эзоп и Эдип... Какой Ислам Каримов будет стоять в центре Ташкента?
С только что завершившимся конкурсом на памятник Исламу Каримову в центре Ташкента связаны несколько парадоксальных историй.
Вот первая.
Скульптор Дамир Рузыбаев, в прошлом крупный госчиновник и деятель Союза художников, дал необычно критическое интервью по поводу работ, представленных на конкурс. По его мнению, конкурсные проекты были таковы, словно «всё представленное создавалось одним человеком». Он также посетовал на «неудачную подачу», «моду», «конъюнктуру», «неправильную ориентацию», как и на то, что «работы не очень профессиональны: с грубейшими анатомическими отклонениями».
Рецепт у Дамира Салиджановича был следующим: конкурс вообще проводить не стоило, препоручив создание памятника лучшему скульптору каримовской эпохи Ильхому Джаббарову - уж тот бы не подкачал! После открытия конкурсных конвертов, однако, выяснилось, что среди «безликих, конъюнктурных и непрофессиональных» (согласно Дамиру Рузыбаеву) памятников выбрали тот, что принадлежал «лучшему скульптору каримовской эпохи» Ильхому Джаббарову (согласно Дамиру Рузыбаеву). И если читатель дочитает этот текст до конца, то, возможно, убедится, что скульптор действительно оправдал возлагавшиеся на него надежды.
Проект-победитель конкурса - по утверждению с сайта Uznews.uz
Вторая история - Сизифова.
На протяжении четверти века Ислам Каримов выкорчевывал в культуре и искусстве советское. Памятники классикам марксизма экстерминировал, «дружбе народов» - депортировал в отдаленные веси, коммунистическую топонимию заменил патриотической, советские книги убрал в запасники или отправил в утиль, ввел запрет на слово советский в печати, перестроил советские архитектурные ансамбли, переименовал Великую отечественную войну во Вторую мировую, перестроил художественное образование, чтобы молодым художникам с первого по пятый курс рассказывали не о Мухиной, Вучетиче и Томском, а о Согде, Бактрии и дальверзинском принце. Но неблагодарен сизифов труд: все конкурсные памятники Каримову стали вариантами типовых советских памятников: «Ленин-трибун», «Ленин идущий», «Ленин, указывающий путь», «Ленин в парке», «Ленин и девочка». Выбрали «Идущего».
Третья история - Эдипова.
Если правитель ставит себе памятник при жизни, в нем отражается его собственное самоощущение. Такими были памятники Туркменбаши, туркменского короля-солнца, чей вращающийся перст указывал светилу путь на небосводе. В посмертных памятниках отражается то, каким предшественника видит преемник. Первоначально это образ отца нации, затем - соратника, чье место и само существование постепенно становятся проблематичными. Ленин эпохи конкурсов на Дворец советов - не председатель правительства в кругу коллег, а вседержитель-демиург, сотворивший новую Вселенную. Постепенно этот исполин был оттенен популярным в 1930-е годы большевистским тандемом, а затем на место демиурга воцарился новый усатый персонаж в френче, чьи пьедесталы освободились лишь после 1953 года. Круговорот воды в природе вошел в новый цикл, и такой процесс типичен. Первый президент и «отец независимого Туниса» Хабиб Бургиба не только предусмотрительно выстроил себе мавзолей при жизни, но и поставил собственный конный монумент на главной аллее города. Однако Бен Али, не дождавшийся смерти стареющего диктатора и сместивший его с поста, статую убрал с глаз долой. Так же и Аркадаг, повременив для приличия несколько лет, свез монументы Туркменбаши в загородные парки. Не следует упускать из вида и грядущие сценарии - скажем, через 5 лет после бесславного бегства Бен Али в конце своего опустошительного четвертьвекового правления конную статую Бургибы в Тунисе вернули на первоначальное место, однако дискуссии относительно того, стоит ли диктатору восседать на главной столичной аллее демократической страны, продолжаются по сей день.
В этом и заключается главный парадокс официальных монументов - с помпой исполненные в граните и бронзе на главных площадях, они менее долговечны, нежели обычная декоративная пластика в глубине парка, разрушающаяся от медлительного времени, а не от нетерпеливых решений окружения патриархов.
Скульптор Ильхом Джаббаров. Фото с сайта Мytashkent.uz
История четвертая - Эзопова.
Каким вообще должен быть хороший памятник коммунистическому и затем антикоммунистическому диктатору, пожизненно узурпировавшему власть? Любой скульптор, которого бы попросили участвовать в конкурсе, оказался бы в ситуации «двойного сигнала», если прибегнуть к модному термину школы Пало Алто. Ибо правдивый образ Ислама Каримова ни при каких обстоятельствах не был бы отобран жюри, а отлитые в бронзе дифирамбы обречены остаться художественно неполноценными. В этом плане изображение Каримова в виде канонической ленинской статуи 1930-х годов может оказаться отнюдь не худшим решением. При желании здесь даже можно было бы заподозрить крамольную сатиру в духе соц-арта.
В 2000-е годы казахский художник Ербосын Мельдибеков прославился серией бюстов Ленина, мутирующих в зависимости от обстоятельств и страны дислокации: у него можно увидеть Ленина-казаха, Ленина-Мао, Ленина-Хошимина, Ленина-а-ля-Джакометти и т.д. В Узбекистане нет скульптора, подобного Ербосыну, но оркестрованный Академией художеств конкурс вновь подтвердил, что в странах без политической свободы власть идет в авангарде современного искусства и сама осуществляет то, о чем последнее могло бы только мечтать.
Борис Чухович - искусствовед, независимый куратор и исследователь, работающий в Монреальском университете
