28 июня 2012 года, в самом конце весенней сессии Жогорку Кенеша (парламента Киргизии), в третьем чтении был принят закон «О взаимодействии государственных органов в сфере внешней политики Кыргызской Республики», призванный, наконец, внести ясность в вопрос о том, кто конкретно формирует внешнеполитический курс этого государства. Обозреватель «Ферганы» Александр Шахназаров анализирует: была ли необходимость в принятии этого закона, и к каким политическим последствиям это приведет.

Сегодня сами создатели действующей конституции Кыргызстана в частных беседах признают, что документ 2010 года, принятый вскоре после апрельских событий, получился довольно сырым, и что если бы его писали хотя бы месяцем позже, то его содержание «могло быть несколько иным». В Конституции оказалась масса внутренних нестыковок и недомолвок. Тем не менее, что сделано, то сделано: в последние два года власти Кыргызстана предпочитают исходить из того, что постоянно перекраивать основной закон – себе дороже, с ним просто перестанут считаться (а то политологи уже сбились со счета, сколько раз за двадцать лет в него вносили изменения: восемь, десять или больше). Они предпочитают убирать нестыковки в конституции, принимая конституционные законы. Одной из сфер, где недоработки творцов основного закона Киргизии проявились особенно явно, стал раздел о внешней политике.

Конституция утверждает, что «реализует» внешнюю политику правительство. При этом президент «представляет страну за ее пределами» и по согласованию с премьером подписывает внешние договоры (если это не реализация внешней политики, то что тогда?) Но главная проблема в другом: в тексте ни слова не говорится о том, кто же внешнеполитический курс страны определяет и разрабатывает?

Та же самая Конституция определила порядок формирования правительства Кыргызстана на основе коалиции политических партий в Жогорку Кенеше. Распалась коалиция – нет правительства и премьера, придется этот орган формировать заново. Пока нынешний состав парламента республики видел за два года «всего» две коалиции – но теоретически это может происходить и чаще. И что, с каждым новым премьером будет меняться вектор внешней политики страны?

Собственно говоря, на примере нынешнего главы правительства Омурбека Бабанова хорошо видно, как бы это выглядело. Премьер, не имеющий внешнеполитического опыта, не имеющий наработанных годами связей, с перспективой в любой момент лишиться своего поста, будь он хоть семи пядей во лбу, будет восприниматься партнерами не так серьезно, как избранный всенародно на шесть лет президент.

Здесь, конечно, также присутствует фактор личности: в Кыргызстане ни для кого не секрет, что для Омурбека Бабанова красивые заявления и вообще пиар едва ли не важнее самих результатов его поездок. Он катается по всему миру, от Катара до Южной Кореи, и заявляет по окончании визитов о том, что в Киргизию вот-вот хлынут инвестиции, и… тут же об этих прожектах забывает, переключаясь на что-то новое.

Зато когда полгода назад перед правительством стояла задача получить кредит в 106 миллионов долларов от ЕврАзЭС, Омурбек Бабанов вел переговоры по этому вопросу, окончившиеся провалом. И, наверное, не случайно во время недавнего визита министра иностранных дел России Сергея Лаврова в Бишкек, глава МИД России демонстративно проигнорировал киргизского премьера…

Кроме того, Бабанов в запале умудрился намекнуть коллегам по Шанхайской организации сотрудничества, что не против видеть в составе ШОС Индию – против чего категорически выступает Пекин. После этого отношение и в Поднебесной к нему стало, скажем так, более прохладным.

Наконец, сложности возникли у Бабанова и в общении с другим ключевым партнером Кыргызстана – с руководством Казахстана, что в общем-то странно, поскольку эта та страна, где у Омурбека Токтогуловича есть свое небольшое, но лобби (в основном, насколько мне известно, некоторые фигуры из ТЭК, которые были с ним связаны по бизнесу). «Фергана» писала, что когда нынешней весной Алмазбек Атамбаев встречался с Нурсултаном Назарбаевым в Астане, то ему пришлось изрядно потрудиться, дабы переломить мнение казахского лидера относительно ситуации в Кыргызстане и договороспособности киргизского руководства.

Кстати, если уж об этом зашла речь, во многих случаях (уж точно в отношении России и Турции) именно нынешний президент Киргизии прилагает значительные усилия для того, чтобы лидеры других стран вели с премьером содержательный диалог. Потому что Атамбаева знают, а Бабанов для президентов крупных держав – в лучшем случае «табула раса». Если Атамбаев, который регулярно ведет доверительные беседы с Путиным (последняя из них состоялась на днях в Санкт-Петербурге, о чем «Фергана» тоже писала), Медведевым и Эрдоганом, их попросит, то они примут и Омурбека Токтогуловича. Но уровень общения все равно будет несколько разный… Вот и остаются премьеру Катар и Южная Корея.

От «роли личности в истории» никуда не деться. Однако если отбросить субъективный фактор, то все-таки очевидно, что в условиях нынешней системы формирования внешней политики иной, менее амбициозный и более вдумчивый премьер мог бы сделать на внешнеполитической арене не намного больше, нежели Омурбек Бабанов.

Может ли внешнеполитический курс формировать Жогорку Кенеш? Отчасти парламент этим занимается, ратифицируя международные договоры. Но отдавать ему полностью определение курса на откуп нельзя. Депутаты не раз поддавались эмоциям, голосуя за популистские решения.

«А если завтра нам за размещение военной базы кто-нибудь предложит миллиард долларов – разве нужно отказываться?» - вот, наверное, квинтэссенция такой позиции, выраженная несколько месяцев назад одним из народных избранников, когда обсуждались ограничения в рамках ОДКБ на размещение иностранных военных объектов. Понять, что бесплатный миллиард бывает только в мышеловке, может оказаться затруднительно. Да и можно ли физически проводить голосования в Жогорку Кенеше по вопросам отношений с каждой из стран мира? А главное, нужно ли, тем более, что ситуация со временем может меняться?

Законопроект «О внешней политике», только что принятый киргизскими депутатами в третьем чтении, четко фиксирует, что президент «определяет внешнюю политику Кыргызской Республики» и «осуществляет общее руководство внешней политикой государства». И это делается не в ущерб конституционным полномочиям премьера и Жогорку Кенеша. В этой логике вполне уместно, что именно президент «утверждает концепцию внешней политики, по согласованию с Премьер-министром и по консультации с профильным комитетом Жогорку Кенеша».

Интересна также новация по поводу того, кто имеет право делать официальные заявления по внешнеполитическим вопросам (а ведь в этой сфере цена одного неосторожного слова может быть очень высока): это президент, премьер-министр и глава МИД республики. Торага (спикер) Жогорку Кенеша лишь «выступает с официальными заявлениями по вопросам межпарламентского сотрудничества и вопросам, входящим в компетенцию Жогорку Кенеша».

Так что же ждет внешнюю политику Кыргызстана после того, как новый закон вступит в силу? Мне кажется, это можно сформулировать одним словом – большая предсказуемость. Предсказуемость и прагматичность, без эмоциональных шараханий и пресловутой «многовекторности», которая на деле оборачивается беспринципностью.

В последние два года страна от авторитарного правления бросилась в другую крайность: развитие того, что у нас называют парламентаризмом. Но без хоть какой-то вертикали тоже невозможно: есть сферы, где нельзя размазывать полномочия по принятию решений и ответственность за эти решения. Внешняя политика, по-моему, одна из них. И я рад, что в ее отношении здравый смысл возобладал.

Александр Шахназаров